Радость невозможно воспринимать через радость, а минорные композиции звучат более убедительно. Митя Фомин рассказал в интервью программе «Живой интерес» на радио «МИР», как сочетаются его позитив в жизни и творчество, наполненное грустью.
- Большинство твоих песен в миноре, а ты – позитив. Как такое может быть?
Митя Фомин: Действительно. В этом есть диссонанс, потому что все меня считают самым позитивным исполнителем на нашей эстраде, а у меня практически все песни минорные, мажорных практически нет.
- Как это объяснить?
Митя Фомин: Наверное, потому что минорные песни звучат более убедительно. Их убежденность еще и в том, что они затрагивают ту гамму чувств, которая для человека неминуемо сопряжена с чем-то очень важным, болезненным. Не можем же мы воспринимать радость через радость. Мы понимаем радость, потому что есть боль. Мне кажется, чем глубже мы уходим в себя, чем больше мы уходим в ретроспективу наших ощущений, чем больше мы оглядываемся на жизнь, тем больше нам интересней все это воспринимать, проживать заново, выходить из минора в мажор.
- Ты в душе – лирик. Я слушала, как ты читаешь Лермонтова. Это потрясающе.
Митя Фомин: Лирика никогда не была позитивной, она всегда была с оттенком грусти, с поволокой.
- Может, ты так любишь людей? Раз – и сразу светишься?
Митя Фомин: Я – человек очень стихийный, спонтанный и инстинктивный. Порой я делаю вещи, которые людям не свойственно делать или не надо так делать, или надо, а я так не сделаю. Я иногда против шерсти.
- Если слушать твою музыку, с чего ты хотел бы начать?
Митя Фомин: Я бы выбрал, может быть, новую песню из моего недавнего альбома, но, поскольку ты любишь песню «На вершине мира»,
«На вершине мира» – того же самого автора, который для меня очень много всего написал, – Алексей Романов. Жалко, что этот клип не много смотрят, его мало знают, но это самый масштабный мой клип, мы сняли его в Арктике, на самом крупном атомном ледоколе в мире «50 лет Победы» – это отдельная история, сумасшедшая работа, которой я горжусь, которой мало кто может похвастаться. Мы снимали за Полярным кругом, мы сняли премьера Большого театра Дениса Родькина с его девушкой – балериной Элеонорой Севенард.
- Я лично люблю эту песню, когда очень хорошо, когда грустно. Сколько таких людей в мире, которые побывали в Арктике, на ледоколе?
Митя Фомин: Артистов точно практически не было. Я не беру специалистов, которые служат на атомном флоте – это отдельное подразделение нашей атомной промышленности, но, чтобы артист приехал, дал там концерт, провел неделю в командировке служебной – это не то, что ты просто приезжаешь на корабль. Тебя туда никто не пустит, и нам требовалось огромное количество согласований. Благо, мы дружим с важными и нужными людьми, которые поверили и дали возможность это сделать.
Я считаю, что у нас работа получилась очень масштабной и полнометражной. Мы отразили лучшее, что есть за Полярным кругом: была привлечена и компания «Новатек», которая строит огромные заводы по переработке природного газа, и транспортные средства, которые этот газ перевозят, и вся история Северного морского пути, который активно пиарится. Все это мы постарались вместить в эти три минуты, сдобрить фантастической песней моего друга Алексея Романова, и это не PR-акция, это все было снято на мои деньги, мы платили за то, что были в экспедиции – за пребывание, за постой, за питание – все это было включено в смету, плюс очень много подготовки было: туда невозможно прилететь просто так, это закрытый аэропорт, который вы не найдете на картах, это куча согласований на каждый винтик, шпунтик, что мы везем, какую аппаратуру, что мы будем делать, что не будем делать, у нас был открыт доступ – это огромный корабль.
- Сколько человек команда?
Митя Фомин: По-моему, около ста.
- А женщины есть?
Митя Фомин: Конечно, там прекрасные, очаровательные повара, работники столовой. Мы снял отдельный влог (вы можете посмотреть на моем Youtube-канале) про очаровательную буфетчицу – Оля ее зовут. Уникальная история про Олю: когда она на вахте, она работает буфетчицей, в свободное время расписывает какие-то блюдца, делает поделки, а на большой земле она работает художником-татуировщиком.
- Сколько у тебя образований?
Митя Фомин: Есть люди гораздо более образованные, чем я. У меня, я считаю, достаточно средний уровень образования. У меня высшее медицинское образование и практически все.
- Разве количество дипломов влияет на кругозор? Не особо, наверное.
Митя Фомин: Конечно, влияет. Я чувствую, что мне не хватает образования в лингвистике, в актерском мастерстве, в истории искусства.
- В актерское мастерство у тебя же была прямая дорога. Закончил мед – мог бы стать врачом, но не пошел. Брали во ВГИК – опять се бросил и пошел в «Hi-Fi». Все возможности были.
Митя Фомин: Я – человек, который предпочитает действовать по наитию. Мне было велено мной же, получив приглашение от группы, идти работать в группу. Это для меня было более важно, чем шесть лет учиться во ВГИКе. Мне было 24 года, я приехал в Москву.
- Сейчас очень многие молодые ребята выстреливают: записал ролик – выложил в сеть. Что происходит?
Митя Фомин: Происходит смена поколений, новое время, то, что появляются новые ресурсы. Мы говорим: вот, как это так, столько новых имен, лиц, мы все не молодеем, им очень легко. Но, если мы вспомним, кто был до нас: поколение, которое жило в СССР, где была цензура, где вправо – влево – расстрел, где петь надо только это, то там тоже было гораздо легче, чем те, кто начинал. Но эти люди не говорят: «Посмотрите, как нам было тяжело!»
Время меняется – надо играть по этим правилам. Это не камень в их огород, как раз в наш огород – людей, у которых сформирован репертуар, публика, есть какой-то взгляд на жизнь, мы уже чуть-чуть отвердеваем, скукоживаемся. Ничего подобного!
- Сейчас многие смотрят Митю по телевизору, там он в Африке. Когда ты снимался в этом проекте на выживание, все было по-настоящему? Выживание продолжается и когда камера выключается?
Митя Фомин: Естественно. В противном случае это не было бы реалити. Это реалити было гораздо более лайтовым, чем то, в каком я участвовал несколько лет назад, оно называлось «Остров». Это называется «Звезды в Африке». Я могу сказать, что в Африке у нас были крупы, мы их варили. Это прекрасный детокс. Была вода, подсолнечное масло, иногда мы лепили оладьи, которые в обиходе вы себе в рот не засунули бы, потому что это деревянные биточки из манной крупы на воде, без соли, без сахара.
- Но шлаки выводит хорошо?
Митя Фомин: Капитально. Я обожаю это время, эти реалити, потому что они выводят из тебя все дерьмо в прямом смысле этого слова.
- Ты похудел?
Митя Фомин: Я похудел, там очень быстро уходит жир. Ты живешь на свежем воздухе. В отличие от предыдущего реалити у нас были прекрасные жилищные условия, у нас была прекрасная спальня, с отапливаемыми кроватями и матрасами, потому что в Африке была зима, июль, и ночью было холодно. Спальня продувалась, она была без стен, были прекрасные души с горячей водой, туалеты, унитазы. К нам приходили (мы их называли Женуарии), каждый день они делали клининг. Это такой пионерский лагерь для взрослых.
- Гаджеты выдают, когда камера выключается?
Митя Фомин: Гаджеты давали минут на 15 – 30 день. Когда мы проходили испытания, когда мы проговаривали какие-то темы, мы должны были все это проговаривать, потому что съемочной группе нужно составлять контент. Иногда нас провоцировали, нам нужно было свое мнение выдавать, и, когда все было сделано, нам давали телефоны минут на 15. Это очень круто, потому что я отдохнул от телефонов, я прочитал там книгу, похудел, выспался. Я получал огромное удовольствие от этого.
- У тебя появилась новая песня «Полутона». И тут же мне стало попадаться видео – кадры собаки. Почему такой видеоряд?
Митя Фомин: Все и сложно, и просто. Эту песню мы записали с Алексеем Романовым лет пять или семь назад. Эта песня ждала своего часа, на некоторых радиостанциях нам говорили, что она совершенно не радийная, у нее другая судьба. Потом наступило смутное время, когда стали петь жестко, использовать нецензурные выражения, когда пошел кальянный рэп, ушла в сторону музыка и глубина. Эта песня была чуть-чуть не у дел. Но все исправила моя собака, которая около двух месяцев назад умерла. Моя Белоснежка десяти лет от роду.
- Которая ходила с тобой на все интервью, была всегда с тобой.
Митя Фомин: Да, она скоропостижно умерла. И умерла она, непонятно почему. Я проводил большое расследование, собаку отправляли на экспертизу.
- Эту собаку тебе Леша Романов подарил?
Митя Фомин: Да, с ней ушла часть меня, потому что она настолько меня дополняла, настолько меня уравновешивала. Она была очень спокойной, мудрой, терпеливой, какая-то в ней была внутренняя рассудительность. По ее взгляду и норову ты понимал, что лучше так, чем так, как ты сейчас.
- И эта песня связалась с собакой?
Митя Фомин: Да, Леша говорит: «Давай посвятим эту песню Снеже». Мы хотели ее выпустить, были готовы. Мы обзавелись недвижимостью в Крыму, и мы живем с ним в одном доме. Я спускаюсь к нему обычно на завтрак – он меня очень вкусно кормит завтраками, сидим, я пью кофе, он за сигаретой. И тут я улетаю из Крыма, и в этот день звоню ему и говорю: «Леша, собаки больше нет». Мы связали эти два события, и песня полетела. И стали происходить какие-то чудеса: песню взяли на радио.
Такое ощущение, что Снежа каким-то образом затронула какие-то глубинные процессы, что, уйдя, она оставила желание что-то творить.
- Зачем людям музыка?
Митя Фомин: Людям музыка нужна, чтобы жить, чтобы проживать, чтобы окрашивать свои события в какие-то очень важные цвета. Мы можем долго об этом говорить, это вибрации. Люди нуждаются в определенной частоте, они лечат свою душу, уравновешивают какие-то внутренние процессы. Мы все вибрируем, издаем какие-то частоты, друг с другом сопряжены. Если мы отбросим метафизические определения музыки, я думаю, что это чистой воды биомеханика и физика. Мы все нуждаемся в дополнительном раскачивании, в дополнительных движениях. Мы воспринимаем определенную частоту, у нас вырастает производительность, наши потенции – мы все начинаем получать от этого удовольствие.
